К леднику Семёнова

«Нет ничего невозможного!» – говорят человеку, в той или иной мере потерявшему часть своих душевных сил. Говорят, чтобы поддержать, ободрить. И скольким людям этот девиз в самом деле помог. «В горах сначала гибнет слабак, во вторую очередь – дурак и в третью – слишком самонадеянный», – предупреждал нас в Киргизии инструктор по горному туризму с многолетним стажем спасателя Валерий Серебренников. И скольким его здравые советы помогли, скольких он просто спас от гибели. Каждому девизу и каждому совету своё время и место.

У меня давно был интерес попасть в горы, причём повыше, желательно на границу вечных снегов, чтобы иметь возможность не просто увидеть эти красоты своими глазами, но порисовать, сделать этюды, прочувствовать, впечалиться, получить основу для новых размышлений, исследовать иную среду. А для этого нужна компания из подходящих для подобной затеи попутчиков. Попытаться присоединиться к туристической группе, имеющей спортивные цели – это значит быть в моей ситуации слишком самонадеянным. Мне известен свой физический предел, предел терпения, предел выносливости. Необходим был такой график движения, такая степень физической нагрузки, чтобы у меня оставалось время и силы для осуществления пленера – своего профессионального интереса. И присоединиться к партии, где я со своей художественной идеей был бы далеко не лишним, наконец, удалось.

В 2014 и 2015 годах Рязанским музеем путешественников были организованы две экспедиции по местам, где в XIX веке в течение двух лет осуществлял свою исследовательскую и дипломатическую миссию П. П. Семёнов, впоследствии получивший к своей фамилии почётную приставку Тян-Шанский. Причём в 1857 году его сопровождал художник П. М. Кошаров, преподававший в Томске. Он, уже ездивший с экспедициями на Алтай, и сделал во время путешествия на Тянь-Шань целый ряд как пейзажных, так и этнографических, портретных этюдов и зарисовок, заслуживающих самого пристального внимания. Иметь с собой художника в современной экспедиции для сотрудников Рязанского музея путешественников было интересной идеей. Это меня также заинтересовало. Причём было заранее известно, что маршрут и скорость перемещения должны мне быть по силам.

В 2014 году задачей партии экспедиции было добраться от Иссык-Куля по долине и ущелью к перевалу Джуку (Джууку, Заука, Зоука в разных написаниях). В 2015 году от Иссык-Куля планировалось добраться намного дальше – к границе с Киргизии с Китаем, проходящей по почти недоступным заснеженным хребтам, подойти к леднику Семёнова, то есть к самой южной точке, до которой в 1857 году доходил отряд казаков под руководством П.П.Семёнова, исследовавшего старинные тропы Шёлкового пути. Мне удалось участвовать в первой и второй части экспедиции Рязанского музея путешественников, осуществлённых под руководством директора А.Н.Капитанова, в полном объёме осуществивших задуманное. Маршрут разрабатывался научным сотрудником музея – Н.С.Поповым. Причём в 2015 году с нами в экспедицию пошёл правнук знаменитого первооткрывателя – Александр Владимирович Семёнов-Тян-Шанский, решивший отметить своё семидесятилетие у ледника имени прадеда.

Было интересным изобразить те же виды, которые можно найти на этюдах П. М. Кошарова, отыскав и опознав их. То была программа минимум, заявленная научными сотрудниками музея, которая на деле мною была многократно расширена. Для меня это был первый опыт пребывания в столь высокогорных местах. Перевал Джуку расположен на высоте более 3600 метров, а в 2015 году мы дополнительно поднимались к горному озеру на плато высотой 3896 метров. Это высоты по карте и по навигатору. По альтиметру, как нам сообщил всё тот де Валерий Серебренников, они все на 200 метров больше. Это создаёт свои физические ограничения из-за недостатка кислорода, из-за  близости уровня вечных снегов, из-за неустойчивости погодных условий. Энтузиасты, решающие подняться в горы должны запастись терпением, обязаны здраво оценивать свой физический потенциал.

В 2014 году наша группа попала под лёгкое землетрясение, снегопад и последующее похолодание до крепкого небольшого морозца, превратившего топкие илистые берега горного озерца в подобие бетонной набережной… В 2015 году мы несколько раз попадали в горные грозы, под перепады температуры воздуха от плюс тридцати до плюс четырёх градусов в течение считанных минут, переправлялись на лошади через бурный горный поток, сидя позади перевозящего нас пастуха-киргиза, и чувствуя, что один неверный шаг пошатывающегося под напором воды животного и… Но кто не знает слов из песни Владимира Высоцкого «лучше гор могут быть только горы»? Теперь вспоминается целая череда сюжетов и ситуаций, удивительные по красоте виды, которые затруднительно передать не только на этюдах, но и с помощью фотокамер, древние петроглифы, своеобразные формы природного выветривания осадочных пород, полуостров на Иссык-Куле, куда в раннем средневековье по преданию были принесены христианскими братьями-армянами мощи апостола Матфея, необычные для жителя средней полосы растения Прииссыккулья и горного Тянь-Шаня…

В памяти запечатлелся низенький мост через речку Аксу рядом с купальнями у термальных источников. Они расположены не так высоко над уровнем Иссык-Куля, но значительно от него поодаль. Я решил использовать время не для принятия ванн, а для этюда и зарисовки. Белая мутноватая вода несётся с большой скоростью при значительном перепаде высот в скалистой теснине. Поверхность бурного грязновато-молочного шумливого как товарный поезд потока буквально касается мостков. Кажется, что вот-вот, ещё немного, и железный пешеходный мостик снесёт, сомнёт. Но он стоит, гудя под напором. На нём останавливаются и фотографируются люди. Может быть, не все они знают, что каждый год в это месте кто-то оступается, и его не удаётся спасти?

За день до отъезда экспедиции из базового лагеря в аэропорт Бишкека я решил предпринять персональную пешую вылазку. Для этого были серьёзные основания. В прошлом году, когда мы выезжали к западной оконечности полуострова Сухой хребет, то мне удалось заметить по дороге из окна автомобиля место, по конфигурации береговой линии и вида на Кунгей Алатау очень похожее на один из этюдов П.М.Кошарова. Тогда, ещё плохо знакомый с местностью, я думал, что могут встретиться похожие варианты. Но они не обнаружились ни в тот год, ни в этот – 2015-й. Координатора наших перемещений на транспорте во время проведения экспедиции – Елену Малкину, осуществлявшую нам и другую организационную помощь, я попросил в начале экспедиции учесть по возможности моё пожелание: при каком-либо из переездов от нашего базового лагеря в светлое время суток поехать не северной, а южной дорогой вдоль полуострова до трассы и подбросить меня до известного места. Но по разным причинам моя просьба не была осуществлена. Судя по карте, расстояние в одну сторону должно было составлять примерно километров пятнадцать. Заявившие о своём намерении составить мне компанию члены экспедиции уже утром передумали. Почти у всех после горных пеших прогулок были больше или меньше натёрты мозоли даже в удобной обуви, ныли уставшие ноги. Кто-то решил, что главные впечатления мы уже получили к этому времени в горах, кто-то решил просто отдохнуть перед длительным переездом в Бишкек, бессонной ночью в аэропорту и перелётом. Все наиболее существенные впечатления можно получить только в горах? Не могу с этим согласиться.

Отойдя от базового лагеря уже метров на сто, я попал из привычной для жителя среднерусской полосы сосновой рощи в светлый акациевый лес с проглядывавшими то там, то здесь густыми шапками мелкой поросли. А за опушкой этого леса раскинулась… сухая саванна с небольшими песчаными дюнами. В середине прошлого века переселенцы из России и с Украины, поселившиеся сначала в землянках в голой и сухой степи Сухого хребта, построили несколько посёлков, животноводческие и птицеводческие фермы, создали систему лесопосадок, распахали целинные земли под хлеб, провели дороги, выкопали колодцы, пробурили скважины, создали «колхоз-миллионер», слава о котором гремела на всю республику. Сейчас, после массового исхода 1990-х, большинство домов занимают киргизские семьи, по пастбищным угодьям разгуливают стада частных хозяйств. В Африке в создании ландшафта саванны участвуют стада диких и выпасаемых животных. Очень похожие условия, в первую очередь по степени сухости климата. Вот только на Сухом хребте кусты и деревья когда-то взрастили люди. Отдельные кустики, полусухие деревца с искривлёнными стволами, отдельные сухие травяные кочки в небольших песчаных дюнах, палящее солнце, даже попадающиеся время от времени выбеленные ветром кости и черепа животных… Чем не саванна? Нам говорили, что местные любители экстрима из Каракола приезжают сюда погонять на внедорожниках, чтобы почувствовать себя путешественниками, покорителями дальних земель, да и просто чтобы отдохнуть.

Первую зарисовку я решил сделать от старых заброшенных бетонированных силосных ям, к которым подошёл, преодолев широкую полосу посевов злаков, на скошенных стернях которых мне попадались пучки чёрных перьев кем-то съеденных птиц. То есть, первую работу делал я, не доходя до того места, куда собирался попасть. Представляя мысленно карту, которую мне с собой не дали, я решил, что мне удалось к этому времени пройти только полпути до планируемой точки или даже немного меньше. Надо было рассчитать так, чтобы вернуться в лагерь до наступления темноты. И у меня не было уверенности, что успею выполнить задуманное. Но дальше можно было идти по дороге, что было намного легче и быстрее. Мой путь пролегал через две деревни, в которых попадались необычного для меня вида большие пирамиды или нечто на них похожее, сложенное из брикетов прессованной соломы. В этих деревнях уже сплошь жили киргизы. Мне что-то время от времени кричали дети. Самые малые из них повторяли одно и то же много раз. Что они произносили, кто приветствовал меня, кто обзывал, я выяснять не стал.

За кладбищем после Сары-Булака со своеобразными памятными постройками в киргизском стиле я, наконец, увидел искомые холмы справа и изрезанную береговую линию слева, далеко внизу, под крутым скатом береговой возвышенности. Казалось бы, здесь, вдалеке от выпасаемых животных, поодаль от дороги можно было спокойно писать этюд, лишь укрывшись от палящего солнца под зонтом. Стада животных ходили внизу, под склоном, ближе к озеру. Плотные стада постоянно перемещающихся и притирающихся друг к другу овец могут быть серьёзной помехой. Делая зарисовку коров на берегу во второй день пребывания на ИссыкКуле, я был свидетелем того, как вдалеке небольшую толпу отдыхающих на песчаном пляже загнало в воду крупное стадо овец, вышедшее к озеру.

Работая над изображением гряды Кунгей Алатау при безветрии на солнцепёке уже красками, я не сразу обратил внимание на то, что за спиной сначала один раз, потом другой прошло мимо странное шуршание низкорослой полусухой травы. Подумалось, что это, возможно, простой ветерок, наконец, ожил. Спохватился я, когда кольцо колышущейся и сильно шумящей травы приблизилось ко мне вплотную. Ветер стал рвать из рук акварель. «Пустынный вихрь», –  мелькнуло в голове. Зонт удалось удержать, хоть его и сильно помяло. Улетела только футболка, которой я плотно обмотал шею, стараясь уберечься от палящих солнечных лучей. Но её я чуть позже нашёл поодаль. И – опять продолжилось знойное безветрие.
Возвращался я назад дорогами не через деревни, а через хлебные поля. Вдалеке работал комбайн. Видимо и от некоторого небольшого обезвоживания навалилась усталость. Все бутылки с минеральной водой в лагере выпили ещё в предыдущие дни. После празднования дня военного моряка. Вода для заваривания чая с облепихой и кизилом кипятилась в кастрюле «на раз» из мутноватой колодезной воды, приносимой издалека. И мне удалось взять с собой на день только грамм триста настоя, распределявшего на всех. Пришлось делать время от времени остановки для отдыха. Только когда солнце стало сильно клониться к горизонту, дневной жар, висящий в воздухе, начал усмиряться. Потихоньку, но всё сильнее стали побаливать суставы на ногах. Пришлось искать палку для опоры и идти медленно. Ныла обожжённая солнцем ещё в горах нижняя часть лица. Главной мыслью было – успеть добраться до лагеря до наступления полной темноты. Без видимого направления на солнце в акациевом лесу, не зная местности, было бы трудно ориентироваться. А ночи здесь бывают непроглядно черны.

Вышел я уверенно прямо на поляну базового лагеря в сильно сгущавшихся сумерках. Никита и Елена, стоявшие у костровища, встретили меня дружным задорным смехом, видя как я ковыляю, опираясь на шест. Никита не берёгся от солнца в первые два дня на Иссык-Куле. И уже тогда получил солнечные ожоги, а к ним добавились ещё и другие, полученные в горах. Старая кожа даже на его лице висела местами лохмотьями между бляшками застывшей сукровицы. При этом он проявлял в любой ситуации наибольший из всех членов нашей группы оптимизм. Разведывал путь к леднику Семёнова, переходя вброд Ашутор, ночевал под открытым воздухом вне палатки, лишь потеплее укутавшись. При этом из базового лагеря на Иссык-Куле умудрялся ездить в Каракол, чтобы на компьютере продолжать работу над инженерным проектом. Чтобы выровнять площадку для сна рядом с палаткой в первый же вечер в горах Никитой был засыпан один из входов в норку сурков, изрывших всю полянку, весь склон и луговину. В первую же ночь сквозь сон мне казалось, что кто-то бегает между палатками и переговаривается странными свистящими какими-то «инопланетными» голосами. Может быть под впечатлением этих звуков Леонид Лукьянов, член нашей экспедиции, учёный из Швеции, назвал необычные с виду для местной луговой растительности пирамидки шмальгузении гнездистой «инопланетянами»? Днём голоса шныряющих вокруг упитанных с виду грызунов сильно смахивали на клёкот беркутов, которые также подавали голоса, но намного реже.

Знаю, есть охотники порассуждать о вдохновении, о возвышенных состояниях души, о творческом настроении… После посещения столь красивых мест, думаю, что если это не литературные стилистические опыты, то скорее всего лукавство или балагурство. Настроение не зависит по большому счёту, находишься ли в мастерской или в среде удивительного ландшафта, насколько бодро или устало себя чувствуешь, каковы погодные условия и т.д. Ну, может быть, в некоторой степени – от поставленной заранее задачи, от выполняемой роли, от динамики впечатлений, не мешает ли работать физическая боль, хотя и это тоже очень большие условности, интересные скорее профессиональным психологам, чем художникам. То, что можно назвать «творческим настроением», лишь малым отблеском может отразиться в этюде, написанном искренне, «от души». Но и этого малого отблеска достаточно, чтобы что-то передать зрителю, который вместо созерцания рукотворной работы может просмотреть сотню фотографий того же места, хотя и они также ценны по-особому, но рассказывают всё же о чём-то другом… Когда я сошёл с кромки ледника Семёнова на высокий каменистый вал морены и сел писать этюд, то у меня возникло впечатление, что это только начало чего-то значительного, а не самая отдалённая точка, которую удалось достичь, возникла мысль о чём-то грандиозном, но я не стал намешивать яркие или контрастные краски…

Пресняков М. А. 2015г.

Алексей Попов переправляется через Ашутор

 

Снежный лотос в долине СарыДжаза

 



Текст статьи впервые опубликован в газете ВШНИ №46 май 2016г.
Стр. 4-6 Электронная версия публикации
http://itpi-mf.ru/Gaseta/gaz_05_16/index.html#4

Save

Save

Save

Save